Юрист и социолог Евгений Вильнер поделился с News of Russia своим видением ситуации в Афганистане, а также рассказал к каким положительным изменением может привести улучшение российско- иранских отношений.
—Здравствуйте, Евгений. Расскажите, пожалуйста, нашим читателям о себе подробнее.
— Здравствуйте. Меня зовут Вильнер Евгений. Мне в этом году исполнится 35 лет. Я являюсь социологом, юристом и международным бизнес-консультантом. Представляю интересы Российско-Иранского бизнеса. Имею 2 высших образования. Первое – менеджмент организации производства и управление персоналом. Второе – юридическое, по специальности международное публичное право, европейское право. В прошлом, имею богатый опыт аполитичной общественной деятельности в различных молодежных организациях.
—Давайте поговорим, непосредственно, про Иран. Как вы пришли к работе с Ираном? И почему именно эта страна?
— В России и современных европейских странах существует много стереотипов об Иране. Это страна с устоявшимися традициями, но, тем не менее, молодежь довольно прогрессивна.
Я работаю с Ираном более трёх лет. На мой взгляд, это очень молодое направление для развития международного сотрудничества и перспективная экономическая область. Сегодня Иран готовится стать постоянным членом ЕАЭС. На мой взгляд, вступление Ирана в ЕАЭС существенно повлияет не только на российский рынок, но и рынок всего Таможенного Союза. Взгляд Президента Российской Федерации также направлен в сторону Среднего Востока. Сегодня это тренд, который нужно улавливать.
— Влияют ли последние события в Афганистане на международный бизнес и, если влияют, то в каком ключе?
— Сегодня особого влияния революция в Афганистане на бизнес не имеет. Я бы сказал пока не имеет.
— А что сейчас происходит в Афганистане, на приграничных пунктах? Как к этому относятся ближайшие соседи и конкретно Иран?
— Могу выразить только свое мнение. По моим наблюдениям, запрещенная в России организация, пришедшая к власти вооруженным путем, после ухода США, занимается решением своих внутренних вопросов. Пока еще есть очаги гражданского сопротивления в нескольких провинциях Афганистана. Сформированное временное Правительство должно решить эти задачи для того, чтобы объявить безоговорочный контроль над страной. После этого, будет сформирован новый правительственный блок, который и займется дипломатическими отношениями с готовыми к диалогу странами, займется внутренней и внешней экономической повесткой. Это будет большая и сложная работа. В экономическом смысле, Афганистан сейчас слаб. Все основные зарубежные активы заморожены санкционными постановлениями международных организаций. Конечно, есть западные страны, которые ведут самостоятельную политику, но она также деструктивна для современного Афганистана. Что касается Ирана, то там внимательно следят за смежными с Афганистаном границами. Пограничные службы и Стражи Исламской Революции охраняют покой населения Исламской Республики.
—Как Вы считаете, а кто сейчас готов на диалог с Афганистаном? Может быть кто уже ведёт переговоры и можно было бы сказать о каких то конкретных успехах или наоборот?
—Мое отношение очень простое – диалог лучше войны. Война нужна только большому «грязному» бизнесу. Обычные люди в любой стране хотят жить спокойно, развиваться, растить детей, ухаживать за стариками. Война никому не нужна. Иран имеет сильное влияние на Афганистан, в том числе и в экономическом смысле. Ирану не нужны вооруженные конфликты с Афганистаном, но свою территорию Иран будет защищать. Тем самым сдерживая распространение беженцев и под видом беженцев отдельных боевых групп. Для России в Афганском вопросе – это наверное самое главное. Иран также является посредником в переговорах России и Китая с Афганистаном. Это сильная сторона выбранного российскими властями подхода к сложившейся в Афганистане ситуации.
Конечно, ближайшие соседи Афганистана налаживают коммуникацию с новой властью. Это Иран, Пакистан и Таджикистан. Туркменистан, оставаясь полностью закрытой страной, от конструктивных переговоров пока отказывается. Если говорить о региональных участниках, не возражающих против диалога с Афганистаном, то это Ирак, Сирия, Ливан и Саудовская Аравия. Более дальними географически партнерами по диалогу могут стать Россия и Китай. У США, которые ушли из Афганистана, но продолжают диалог, шансов установить рабочую коммуникацию очень мало. Доверие к американцам в средне-восточном регионе исчерпано.
Другие западные страны, Европа активность никак не проявляют. Маленькие европейские страны заняли обычную для них позицию в сложных вопросах – молчат или пытаются отмалчиваться, смотрят на США. Перспектив у Европы самостоятельно начать переговоры я не вижу.
—Что касается международной политики и путей развития внешней дипломатии Афганистана, Вы могли бы что-нибудь рассказать нашим читателям в этом ключе?
— Я не люблю разбираться в политических сценариях, это не благодарное дело. Тем более, истинные политические мотивы и намерения всегда остаются скрытыми от публичности. Я могу обсудить с Вами отношение простых людей к каким то политическим событиям, имевшим место быть в прошлом или настоящем, и о последствиях ее восприятия.
—Да, пожалуйста. Поделитесь своими наблюдениями с нашими читателями.
— Давайте начнем с того, что история повторяется снова. США, после ухода войск СССР, играли значительную роль в Афганистане. Сначала США оказывали поддержку, а потом предали и бросили последнего афганского президента Ашафа Канни. Произошел переворот – революция, в результате которой к власти пришли люди, в основе интересов которых стоит религия. Также США поступили и с последнем Иранским Шахом. По своей истории и менталитету Иран и Афганистан схожи.
—Для чего это было сделано?
—Америка ушла из Афганистана, чтобы Иран чувствовал опасность. Иран становится сильнее, влияние санкций совсем не ощущается. Молодежь в Иране смеется при разговоре о санкциях. Конечно, большая заслуга в этом России и Китая, которые ведут независимую от западных стран политику и в каком то смысле находятся в таком же санкционном положении.
—Ваше личное отношение к происходящему в Ближневосточном регионе?
—Думаю, правильнее было бы, все же, называть регион Средневосточным. Ведь так самоопределяют себя народы, населяющие регион.
—Можете немного рассказать об актуальной проблематике, с которой Вы сталкиваетесь в профессиональной деятельности?
— Иранцы очень непредсказуемы. Возможно, это связанно с уровнем доверия к международным партнерам. Это нам еще предстоит понять. Сегодня, Иран имеет большой потенциал для экономического развития. Я отмечал в своих наблюдениях, что местному среднему и малому бизнесу не хватает культуры, в плане общепринятых международных норм и обычаев. При этом, приятно видеть, как молодое поколение иранцев, мои ровесники, стремятся и тянутся к открывшемся возможностям в экономической области. Пытаются устанавливать и развивать международные контакты. Это правильный путь.
—Какие перспективы сотрудничества вы видите в ближайшее время? Отношения с Россией.
— Мне бы очень хотелось, чтобы отношения России и Ирана продолжали развиваться и укрепляться. От этого выигрывают обе стороны. Мы можем стать полноценными геополитическими союзниками, а не только в экономическом плане.
—Какие Ваши планы, относительно Ирана, на ближайшее время?
—У меня есть намерения в ближайшие поездки в Иран побольше пообщаться с представителями и собственниками разного бизнеса, познакомится с коммерческими и некоммерческими организациями, занимающимися развитием двухсторонних экономических отношений Ирана и России, принять участие в Торговом саммите Иран – Россия.
